Все изображения, размещенные на данной странице, кликабельны. Чтобы увеличить изображение, кликните по нему. Чтобы вернуться в исходное состояние, кликните по значку x в правой нижней части изображения. Навигационные стрелки, расположенные в левой нижней части изображения, используются для быстрого просмотра всех изображений, размещенных на данной странице. Подписи ко всем изображениям – в тексте страницы.
В гостях у Виктора Лапшина. Имперские идеи. Выдвижение в депутаты Верховного Совета СССР
В последний день сентября 1988 года Евгений Чеканов отправился в костромской город Галич, в гости к рецензенту своей будущей третьей книги, поэту Виктору Лапшину. До этого Евгений и Виктор знакомы были шапочно, виделись лишь однажды – и тогда же договорились встретиться еще раз.
Ярославец провел в Галиче двое суток. Общение с Виктором Михайловичем, его сыном-инвалидом и с отцом поэта произвели на Чеканова неизгладимое впечатление: бытовая жизнь костромича, получившего в свое время литературное напутствие от Николая Рубцова, поддерживаемого Вадимом Кожиновым и Юрием Кузнецовым, была, мягко говоря, очень непростой.
Свои впечатления от этой поездки Евгений решился положить на бумагу (включить в текст своих мемуаров «Мы жили во тьме, при мерцающих звездах») только через полтора десятилетия – однако по просьбе Батимы Жумакановны Кузнецовой, вдовы Юрия Поликарповича, отложил обнародование этого фрагмента воспоминаний на неопределенное время.
Встреча двух поэтов не обошлась без спиртного. Но ее «литературная составляющая» была для Чеканова куда более значимой: в Галиче он увидел и услышал много такого, о чем прежде мог только догадываться. С этого дня его отношения с Лапшиным на долгое время стали приятельскими; в последующие несколько лет Евгений получил от Виктора около двух десятков писем.
Возвратившись домой, ярославец, желая помочь костромскому поэту поскорее улучшить бытовые условия, пошел на очередную «военную хитрость»: в письме в Костромской обком КПСС он с возмущением спрашивал, почему замечательный русский поэт общесоюзного уровня до сих пор не может получить у себя на родине благоустроенную квартиру. Хорошо зная алгоритм принятия решений в советское время, Чеканов рассчитывал, что его письмо будет перенаправлено в Галичский горком КПСС с соответствующей резолюцией и что руководители райцентра, дабы поскорее «закрыть вопрос о жилье для Лапшина», отреагируют нужным образом. Понятно, что подобные письма писали многие (аналогичную просьбу присылал в Костромской ОК КПСС председатель правления Союза писателей СССР Сергей Михалков), но и письмо ярославского редактора могло в какой-то степени ускорить процесс. Как бы там ни было, квартиру в родном городе Виктор Лапшин получил вскоре после поездки Чеканова в Галич.
Сочинение стихов и литературные встречи стояли для Евгения, намеревающегося полностью посвятить себя любимому делу, на первом месте, – однако журналистская деятельность побуждала молодого писателя интересоваться динамичными переменами, происходящими тогда в СССР, вырабатывать свою собственную общественную позицию, свой взгляд на происходящее в отечестве. И здесь ему помогали годы учебы на истфаке университета.
Размышляя о феномене политических революций, Чеканов приходил тогда к выводу о том, что французская и русская революции (в отличие, например, от нидерландской) были незрелыми и вредными – ибо цена, которую обществу приходилось платить за них, была гораздо выше всех положительных изменений, реальных и потенциальных. Ярким примером «незрелой революции», по мнению Евгения, был большевистский переворот 1917 года, не только заливший страну кровью миллионов людей, но и на шестьдесят лет погрузивший духовный мир великой державы в плен «марксизма-ленинизма». Однако сбрасывание идеологических оков было, по мысли писателя, одновременно чревато и большой опасностью.
В середине октября 1988 года Чеканов написал в своем дневнике: «Пока мы не перекрестим (лучше дубиной по лбу) призрак коммунизма, мы обречены на экономический застой, ибо счастья нет, а равенство невозможно (возможны, и то в идеале – лишь равные социальные возможности). Зачем же стремиться к недостижимым целям? Я уж не говорю, что сам термин «коммунизм» должен быть подвергнут уничтожающей критике как глобальная утопия, как Молох, требующий крови. Итак, отряхнем прах марксизма-ленинизма с наших ног. Но тогда надо распускать и правящую партию? А вот этого делать не надо. Если мы хотим сохранить империю (а в настоящий момент центробежные силы развились уже очень сильно и стоит только ввести реальную демократию, как 5-7 республик немедленно отделятся и на сопредельных территориях нашими соседями окажутся 5-7 государств, вполне возможно, реально враждебных нам), – итак, если мы хотим сохранить империю, которую от распада сейчас удерживают только власть правящей партии и партийные эмиссары в республиках, нам надо партию сохранить. Но надо сменить генеральную линию партии – из «партии марксизма-ленинизма» ее надо сделать «партией имперцев».
Вопрос о том, зачем нужно сохранять империю, был для писателя ясен: Чеканов считал ее драгоценным детищем русского народа, того народа, к которому принадлежал и сам. Распад империи был, по его мнению, чреват разрывом многовековых экономических и культурных связей на территории державы и неисчислимыми народными бедствиями.
Таким образом, КПСС (в которую Евгений вступил еще в 1984 году) должна была, по мысли Чеканова, идейно трансформироваться – и поставить во главу угла не социальные ценности, а геополитические. Для русской провинции такие идеи были в то время достаточно необычны – но уходить в реальную политику для продвижения этих идей в жизнь писатель не хотел. Трезво оценивая свои навыки публичного общения с массами людей, политиком Евгений себя не видел – и оптимальным вариантом своей судьбы полагал только литературное поприще.
30 октября в ярославской областной газете «Северный рабочий» вышло в свет интервью с Евгением Чекановым; в своих ответах на вопросы корреспондента главный редактор областной молодежной газеты подчеркнуто позиционировал себя как писателя, а не как журналиста. Правда, признался при этом, что редакторская работа не только мешает творчеству, но и помогает: обеспечивает возможность быть в гуще жизни, дает информацию к размышлению.
Поздней осенью 1988 года ярославец впервые побывал в Польше. Политический режим здесь был еще просоветским, но по факту власть в стране уже переходила к «Солидарности». Вместе с группой молодых журналистов из областного центра Чеканов посетил Радом (город-побратим Ярославля), увидел Варшаву и Краков, познакомился с коллегами по перу. Один из них, журналист Мариан Олещук, хорошо говоривший по-русски, завязал с Евгением приятельские отношения – и пригласил приехать в Радом еще раз, уже без группы.
Между тем в политической жизни СССР продолжались перемены. В соответствии с принятым Верховным Советом СССР еще в декабре 1988 года законом «О выборах народных депутатов СССР», в первый советский парламент должны были войти 75 депутатов от комсомола страны – и затем в областных и краевых комитетах ВЛКСМ началось выдвижение кандидатов в депутаты. Правда, выдвинутый не зачислялся автоматически в «комсомольскую квоту» народных избранников, ему предстояло еще пройти отбор.
Совершенно неожиданно для себя, Евгений Чеканов был выдвинут на заседании бюро Ярославского обкома ВЛКСМ в число кандидатов от комсомола – и, поколебавшись, дал согласие. 14 января 1989 года на V Пленуме ЦК ВЛКСМ он был зарегистрирован кандидатом в народные депутаты СССР по сектору областей Центрального и Волго-Вятского районов.
Вышедший из недр бюрократической системы СССР, привыкший к назначениям и снятиям и совершенно не готовый к серьезной конкурентной борьбе и публичной политике, Евгений отнесся к выдвижению в депутаты легкомысленно – как к забавному приключению. Конечно, некое подобие собственной политической программы он составил и даже озвучил его на первой встрече с молодыми избирателями, состоявшейся в Чебоксарах. Но тогда же осознал, что не умеет и не хочет состязаться с комсомольскими карьеристами в околополитической трескотне. На вопрос слушателей, как проводит кандидат из Ярославля свое свободное время, Евгений ответил, что любит оформлять семейный альбом. По залу прокатился легкий смешок – и молодой писатель понял, что политическая карьера ему не грозит.
Так и вышло: кандидат от ярославского комсомола не вошел в число «семидесяти пяти избранных». А через некоторое время один из секретарей обкома ВЛКСМ по секрету сказал Евгению, что у него не было никаких шансов: «я видел общий список еще до голосования – и там против твоей фамилии стоял минус».
В ожидании третьей книги. Немецкие впечатления. Подготовка к уходу из газеты. «Юность» набирает обороты
В начале весны 1989 года в столичном издательстве «Современник» вышел в свет коллективный сборник стихов и прозы молодых авторов «Отчизна доверяет нам судьбу», посвященный службе в армии. Давний знакомый Евгения Чеканова, поэт фронтового поколения Виктор Кочетков писал в предисловии: «Давно я не читал книги, где бы с такой прямотой говорилось о драматических ситуациях сегодняшней армейской службы, о том, как непросто «выстрадывается» вчерашний школьник или студент в зрелого гражданина».
В сборнике была и подборка стихотворений Евгения; мало того, своеобразным поэтическим эпиграфом ко всей книге стало открывающее ее стихотворение Чеканова «Долг». Но прочитав сборник от корки до корки, поэт испытал чувство смущения: он понял, что его творчество кто-то пытается вписать в некую благостную картину, где «тяготы и лишения» являются лишь фрагментом общей мажорной концепции воинской службы по призыву. Между тем, сам он вспоминал свои армейские годы с иным чувством.
Евгений прекрасно понимал, что правду о реальной службе в советской армии Главлит никогда не пропустит в печать, – но одновременно видел, что кое-кому из его коллег по перу (в первую очередь – Вечеславу Казакевичу) в стихах об армии удается справиться с задачей и вне прямолинейной модели «правда – неправда». Пытаясь найти собственный путь к достижению полноценного художественного эффекта, ярославец вновь и вновь вспоминал строки из давнего письма учителя: «Армейские стихи мне не понравились: сплошной быт, газета. Вы слишком доверяете быту, товарищ «комсомолец». Вы находитесь в опасной близости к быту. Старайтесь всегда думать только высокими категориями…»
Ощущая правоту наставника, Чеканов писал свои новые стихи с постоянной оглядкой на эти слова. Бывая в столице, он при каждом удобном случае старался увидеться с Кузнецовым, показывал ему всё написанное, доверяя оценкам Юрия Поликарповича, словно камертону. Личные отношения ученика и учителя постепенно становились дружескими, Евгений уже звал Кузнецова на «ты» (но при этом неизменно величал того по имени-отчеству).
Путь ярославского поэта к читателю становился всё шире. Третья книга стихов, получившая название «Место для веры», стояла в плане издательства «Современник» на 1990 год; четвертую автор планировал опубликовать в Верхне-Волжском книжном издательстве в 1991 году.
Летом 1989 года поэтические подборки Чеканова опубликовали журнал «Молодая гвардия» и коллективный сборник «Молодая поэзия 89», вышедший в свет в столичном издательстве «Советский писатель».
Этим же летом главный редактор «Юности» в составе туристической группы побывал в Западной Германии: в Касселе (городе-побратиме Ярославля) и Франкфурте-на-Майне. Сытая жизнь западных немцев произвела впечатление на Евгения; он увидел лицевую сторону капитализма. Из разговоров с пожилыми немцами, пережившими послевоенные годы, писатель вынес конкретное знание о том, как государство, руководимое Конрадом Аденауэром и Людвигом Эрхардом, десятилетиями шло навстречу простым гражданам своей страны, помогая им стать обеспеченными людьми.
Предпринял Чеканов и попытку завязать литературные связи. Познакомившись с директором маленького частного издательства в Касселе, он договорился о публикации там сборника произведений современных русских поэтов и прозаиков. Вернувшись в Ярославль, писатель распространил информацию о будущем сборнике по своим литературным каналам – и вскоре к нему хлынул поток стихов и прозы из всех градов и весей СССР. Составив сборник, Евгений отправил объемную рукопись в Кассель, однако ответа от немецкого издателя не получил. Попытки узнать, в чем причина, успехом не увенчались – и Чеканов решил, что помешало ему лобби его недоброжелателей.
Мысли о том, что из газеты, с ее ежедневной суетой, пора уходить, не покидали Евгения: он постоянно примерялся то к одному, то к другому варианту своего возможного нового трудоустройства. Но на «хлебные» места в провинции было немало и других охотников. Еще весной 1989 года в Ярославле начали поговаривать о создании регионального литературного журнала (аналога саратовского журнала «Волга»). Однако надеяться на место в редакции этого журнала Чеканов не мог: он знал, что ярославские коллеги по перу, завидовавшие ему и опасавшиеся его, не подпустят конкурента к новому изданию. Поэтому Евгений решил пойти на очередную «военную хитрость». Создав в редакции «Юности» (в пределах утвержденной партийным издательством сметы расходов) литературный отдел, он пригласил возглавить его одного из своих приятелей, местного стихотворца – с условием, что тот, поработав года два-три, освободит место для шефа, мечтающего отойти от руководства газетой.
Все эти приготовления молодой писатель делал, ни на секунду не сомневаясь в том, что жизнь в его стране будет в ближайшие годы двигаться по привычным рельсам и что литературная деятельность будет оплачиваться государством в прежних объемах. Ему и в голову не приходило, что совсем скоро ситуация станет принципиально иной.
В преддверии своего грядущего ухода с поста Чеканов начал ставить на страницы газеты такие материалы, о появлении которых в провинциальной комсомольской прессе он сам прежде не мог помыслить. Превратившаяся с 1988 года по его настоянию из трехразовой четырехполосной газеты в еженедельник, «Юность» могла позволить себе публиковать объемные материалы – что и делала (двигаясь, по сути, к параметрам журнала). Новый формат давал возможность ведущим авторам газеты высказаться не на площади куцей заметки, а подробно, с обоснованием своей позиции. Издание практиковало обширные публикации с продолжением, материалы «круглых столов», программные выступления серьезных людей, из номера в номер освещало темы, волновавшие жителей области (например, планировавшееся строительство атомной станции неподалеку от Ярославля).
Ряду партийно-хозяйственных чиновников региона, привыкших за минувшие десятилетия к тому, что комсомольская газета освещает на своих страницах сугубо «комсомольские» дела, такая самостоятельность «Юности» откровенно не нравилась; на Чеканова постоянно шли жалобы в сектор печати обкома КПСС. Но провозглашенная Кремлем политика «гласности» не давала недоброжелателям возможности расправиться с набиравшим вес изданием. Останавливала неприязненно относившихся к Чеканову людей и позиция ярославских спецслужб. В опубликованном в «Юности» еще в конце декабря 1988 года материале под названием «Чекисты перестраиваются» начальник управления КГБ по Ярославской области А.С. Разживин, высказывая свое мнение о газете, заявил буквально следующее: «Газета зрелая. Отрицательных отзывов о «Юности» мне слушать не приходилось. По некоторым проблемам ваша газета действует посмелее «Северного рабочего».
В конце 80-х годов главный редактор ярославской молодежной газеты предоставлял ее страницы для выражения самых разных точек зрения. Иногда он в полном смысле этого слова «играл с огнем». В номере от 20 мая 1989 года на газетном развороте под названием «Лицо врага» Чеканов поместил фрагменты из вышедшей в столичном издательстве «Юридическая литература» книги «Палестина в петле сионизма», подробно освещающие деятельность сионистских организаций в США. Рядом была помещена статья магаданского историка Сергея Наумова под названием «Всё начиналось до 37-го…». Эта публикация вызвала у некоторых ярославских евреев приступ острой ненависти по отношению лично к Чеканову – и в Президиум Верховного Совета СССР вскоре была отправлена кляуза на редактора ярославской «молодежки», заканчивающаяся такими словами: «Если Верховный Совет не примет мер, мы будем вынуждены обратиться в международные организации».
Кляуза вернулась из Москвы в Ярославль с соответствующей резолюцией; послушные чиновники начали готовить к заседанию бюро обкома КПСС вопрос о снятии главного редактора «Юности» с его поста – и тут Евгения Чеканова вновь спас его ангел-хранитель, заведующий сектором печати Леонид Яковлев. Он пошел к первому секретарю ОК КПСС Игорю Толстоухову и просидел у того часа полтора, защищая главного редактора молодежной газеты от расправы. «Чеканова я не отдам», – заявил Яковлев.
Неизвестно, сколько седых волос прибавилось у Леонида Васильевича после этого разговора, но с рассмотрения на бюро ОК КПСС готовившийся вопрос был снят. Однако сиониствующие круги ярославского еврейства с той самой поры приклеили к Чеканову ярлык «антисемита» – и псевдоинтеллигенция областного центра, пропитанная юдофильским духом, начала ставить Евгению палки в колеса, где только могла.
Собиравшийся оставить свой пост главред «Юности» продолжал публиковать на ее страницах острые материалы, не имевшие никакого отношения к комсомолу, – в том числе перепечатки из других изданий. В газете появились беседа писателя Михаила Лобанова с писателем Виталием Канашкиным, фрагменты из статьи Александра Байгушева, освещающие деятельность общества «Память», статьи о ярославском «Народном фронте», интервью Александра Солженицына журналу «Тайм»…
В ряду подобных материалов стояла статья «Где он, враг?», подготовленная корреспондентом газеты по инициативе главного редактора, – о Павле Данилове, бывшем однокурснике Чеканова. Еще в начале 80-х годов, знакомясь с докладом тогдашнего первого секретаря обкома КПСС Федора Лощенкова на областной комсомольской конференции, молодой журналист с удивлением узнал, что еще на студенческой скамье его однокашник Данилов предпринял, оказывается, «попытки сколотить группу политически вредной направленности, имеющей целью борьбу за многопартийность в СССР и создание идейного центра для оппозиции советской власти». Не знавший в годы своей учебы в университете о существовании такой группы, Чеканов хранил эту информацию в своей памяти – и в 1989 году поручил своему сотруднику подготовить статью о «группе Павла Данилова». Материал вышел в свет. Правда, герой статьи был сначала недоволен тем, что в публикации он выглядел не так доблестно, как в собственных глазах, – но главный редактор дал ему возможность высказать в «Юности» и собственную точку зрения на события десятилетней давности. Печатно разоблачив на страницах газеты «всех гэбэшников и доносчиков», Павел успокоился; приятели помирились.
Заканчивая разговор об отношениях Евгения Чеканова с этим его однокурсником, необходимо упомянуть еще кое о чем. Спустя семь лет от одного из бывших сотрудников Ярославского областного УВД Евгений получит инсайдерскую информацию о Данилове: оказывается, Павел был внебрачным сыном крупнейшего государственного деятеля советской эпохи. Сам Павел, вполне возможно, об этом только догадывался, но руководители ярославской милиции знали – и слух о живущем в Ярославле сыне известного лица дойдет в 1996 году до Чеканова. Наведя дополнительные справки и внутренне ахнув, Евгений даже загорится идеей написать о своем университетском товарище книгу под рабочим названием «Сын известного лица», но вскоре откажется от этой затеи.
Давал Чеканов возможность высказаться на страницах молодежной газеты и другим людям – много лет отсидевшим за свои убеждения в советских лагерях. 21 октября того же года в редакции побывали столичные литераторы Леонид Бородин, Светлана Селиванова, Сергей Лыкошин и Лариса Баранова. Отвечая на вопрос главного редактора «Юности», не тождественен ли идущий в СССР процесс идейно-политической поляризации тому разделению, которое происходило между славянофилами и западниками в XIX веке, Леонид Иванович Бородин заявил со страниц ярославской молодежной газеты буквально следующее: «Западники XIX века Александр Иванович Герцен и Виссарион Григорьевич Белинский – русские люди. Сейчас «почвенникам» противостоит совершенно новый тип людей. Они проводили в жизнь индустриализацию, коллективизацию, воплощали в жизнь план ГОЭЛРО. В большинстве случаев – это стопроцентные смердяковы. Им невозможно ничего объяснить… Спорим с глухонемыми!»
Естественно, газета продолжала публиковать и обязательные для нее заметки, статьи, репортажи «комсомольско-молодежного» характера. Но и здесь главный редактор находил возможность подать материал не плоско, живо, очень часто – через конфликт. Публикации газеты о музыке, об отношениях парней и девушек принимались ярославской молодежью на ура. Постоянной в газете стала рубрика «Резонанс», в которой без правки публиковались мнения читателей, не согласных с той или иной публикацией.
В итоге газета набирала обороты. В конце 1989 года подписной тираж «Юности» составил без малого 39 000 экземпляров.
Нарастание политической напряженности. Польские впечатления. «Русский голос» в Нью-Йорке
Между тем внутриполитическая напряженность в советской империи нарастала; в воздухе пахло грозой. Прибалтийские и закавказские республики, одна за другой, провозглашали себя суверенными государствами; там и сям возникали «народные фронты»; цены на нефть падали, рубль обесценивался, на его место приходил «бартер»; невооруженным взглядом были видны признаки экономического упадка. В марте 1989 года начались забастовки шахтеров в Воркуте, в мае – массовые митинги оппозиции в Москве. Выборы народных депутатов СССР, впервые проведенные на альтернативной основе, привели в первый советский парламент множество радикальных «демократов», противопоставляющих себя партийно-хозяйственной номенклатуре. Ротация советской имперской элиты произошла исторически мгновенно, но мало кто в СССР представлял себе последствия этих перемен.
22 августа 1989 года Евгений Чеканов записал в своем дневнике: «В стране – кризис. И власти, и… всего. Что будет дальше, никто не знает, но обстановка накалена; следующая стачка свалит правительство. Мы близки к двоевластию (если Горбача скинут с должности генсека, но он останется президентом). А при двоевластии власть берет армия. Итак, близок военный путч?»
Реальный антикоммунизм в странах-сателлитах СССР продвигался вперед широким шагом. В Польше уже действовало некоммунистическое правительство Мазовецкого, выдвинутого «Солидарностью»; власти ГДР приступили к сносу Берлинской стены; в Чехословакии началась «бархатная революция»; президент Румынии Н.Чаушеску ввел в своей стране режим чрезвычайного положения. Ветер истории, поднимавшийся в Советском Союзе, дул в ту же сторону. В декабре на втором съезде народных депутатов СССР радикальные «демократы» потребовали отменить шестую статью советской конституции – о руководящей роли коммунистической партии.
В этой ситуации молодой ярославский литератор, историк по образованию, хорошо видевший всё, что происходило в его стране, не смог (или не захотел) адекватно оценить окружающую обстановку и начать конвертировать авторитет руководимой им газеты (наработанный его же многолетними трудами) ни в экономически устойчивый хозяйственный механизм, ни в свой собственный политический вес. Он продолжал двигаться к своему фетишу – к жизни профессионального писателя, не отягощенного газетной поденщиной.
В январе 1990 года Евгений вновь побывал в Радоме, в гостях у Марека Олещука. Увиденное в Польше произвело на Чеканова сильное впечатление. В своем дневнике писатель записывал: «У многих родственники уехали в Америку – то муж, то сын, то брат: работают там уборщиками мусора, сторожами в магазинах, трудятся в моргах. Но зато получают доллары. Всюду фирмы разных бизнесменов – еврейских, американских, французских. У Польши огромный долг, но ФРГ, Франция (и еще кто-то) дают ей еще деньги, чтобы она вошла в западный рынок. Очень помогает стране «Полония» (польская эмиграция). Повсюду лицо Йожефа Пилсудского – национальный герой топорщит усы. Мазовецкого тоже любят все. Правда, старые люди говорят: поживем, посмотрим. Страшная инфляция: то, что летом стоило дорого, сейчас стоит еще дороже. Компартия распалась на две части; социалисты – Квасьневский. Но Валенса говорит, что у этой партии нет будущего. Валенса остается серым кардиналом и твердит, что «Солидарность» – партия. На местах никто не знает, что будет завтра. В воеводском комитете раньше работало 180 человек, теперь – 25. Газета уже не орган компартии, ибо компартии нет. Просто местная газета, издаваемая местным издательством. Журналисты разбегаются во все стороны…»
Однако польские впечатления не подвигли писателя к корректировке его намерений. Реалии повседневной жизни Евгения были тогда вполне оптимистическими: работа в редакции молодежной газеты, продолжавшей наращивать подписной тираж, хорошо оплачивалась; поэтические публикации, кроме известности, приносили автору еще и неплохой гонорар. В начале года в столичном издательстве «Современник» вышла в свет третья поэтическая книга Чеканова – «Место для веры»; поэт работал над рукописью четвертой книги.
Не бедствовал и столичный наставник Евгения. Юрий Кузнецов, только что опубликовавший очередную книгу стихотворений «После вечного боя» и книгу избранных переводов «Пересаженные цветы» и как раз в этот момент выдвинутый на соискание государственной премии РСФСР в области литературы, находился в зените своей известности, получал большие гонорары и собирался в туристическую поездку в Японию.
Побывав в середине февраля 1990 года в гостях у Юрия Поликарповича в очередной раз, ученик уговорил своего учителя устроить нечто вроде домашней фотосессии; наиболее выразительные снимки, сделанные в эти дни, вошли затем в фотолетопись жизни русского поэтического гения.
Продолжались и поэтические публикации Чеканова. Подборка его новых стихотворений была опубликована в майском номере «Нашего современника»; одно из них вскоре перепечатала газета «Русский голос», издававшаяся в Нью-Йорке. Экземпляры этой газеты мгновенно получили ярославские «кураторы» – а вскоре один из их подопечных, сотрудник Верхне-Волжского издательства, принес Евгению в подарок американскую газету со стихами ярославца. Удивленный автор не преминул послать в Нью-Йорк несколько десятков своих новых произведений – и в начале августа «Русский голос» опубликовал полосу стихотворений Чеканова.
Обстановка в Москве и Ярославле. Отказ от заманчивого предложения. Уход в мелкий бизнес
Внутриполитическая обстановка в СССР продолжала накаляться. 4 февраля 1990 года в центре Москвы по инициативе МДГ (так называемой «межрегиональной депутатской группы» в первом советском парламенте) огромное количество людей (свыше 300 000 человек) прошло от Крымского моста до площади имени 50-летия Октября, где состоялся митинг, потребовавший отмены 6-й статьи конституции СССР о руководящей роли КПСС в государстве и выдвинувший лозунг «демократизации» общества.
18 февраля 1990 года Евгений Чеканов присутствовал на другом столичном митинге, организованном противоборствующими силами. В своем дневнике ярославец записал: «Был в Останкино. Очень много людей в военной форме. Основные лозунги: «Сионизм не пройдет!», «Ельцин! Второй раз Москву не обманешь!». Были ОФТ, «Память» (Осташвили), виднелись трехцветные флаги, хоругви с ликом Христа, красные знамена. Поносили телепрограмму «Взгляд», сионизм, Яковлева, Абалкина, Аганбегяна, Арбатова и т.п., скорбели по Евсееву, которого нашли на дороге сбитым машиной при загадочных обстоятельствах. Зачитывали добытую кем-то инструкцию для сторонников МДГ, как вести себя в новой ситуации: не ругать армию и флот, в рабочих аудиториях ругать Николая Рыжкова и т.п. Называли три силы, которые могут спасти Россию: это рабочий класс, армия и православная церковь. Народу было тысячи три-четыре. На 25-е число намечена грандиозная сшибка, проба сил…».
25 февраля (в день известного столичного «шествия оппозиционных сил») в дневнике ярославца появилась новая запись: «Такой день, что надо бы записать. Митинг в Ярославле по общему призыву МДГ. Ну, глупость, конечно, очередная. Всё говорили верно – и о партократии, и о многопартийности… но всё как-то о «сегодня». А о «завтра» – ничего. Жаль этих «сегодняшних», вечно-сегодняшних. Меня не трогали, ругали «Северный рабочий». Еще раз понял, что как «политик» я слаб: не умею врать самому себе. А они врут увлеченно. И, конечно же, у них: «руки прочь от Гдляна-Иванова», «Сахаров – совесть нашей страны» и так далее… Вот странный оскал времени: главное противоречие затушевано и выступает в облике противоречия между якобы «консерваторами», «стагнатами» – и якобы «радикалами». И надо быть либо за тех, либо за этих. А я – ни за тех, ни за этих, я – за русских. Но так, оказывается, нельзя. Нельзя быть «за Россию», надо – либо за Россию «стагнатов», либо за Россию «радикалов»… И вот я думаю: почему же так – нельзя? И кому это надо, чтобы так было нельзя? Кому это выгодно? И еще думаю: а ведь это всё уже было в нашей истории, было… Что же, опять: сын на отца и брат на брата?»
В мае в Ярославле началась «закупочная лихорадка»: население города сметало с полок продовольственных магазинов всё, что можно было есть. Ярославский облисполком ввел карточную систему; цены на продукты питания подскочили; социальное напряжение нарастало. Действовавший в областном центре с лета 1988 года так называемый «народный фронт», проводивший регулярные митинги на стадионе Ярославского шинного завода, не вызывал сильной тревоги у обкома КПСС, поскольку находился под плотной опекой местных «кураторов»: инфильтрованные в руководство фронта сотрудники областного управления «конторы глубокого бурения» держали организацию под контролем. Но общая тревожная ситуация побуждала Ярославский обком партии предпринимать шаги для обновления официальных средств массовой информации региона.
В этой ситуации предложение возглавить областную газету «Северный рабочий» (печатный орган обкома КПСС), поступившее Евгению Чеканову весной 1990 года, не выглядело неожиданным. Из разговора с одним из ведущих сотрудников отдела пропаганды обкома КПСС В.А. Гордеевым, которому было поручено переговорить с писателем, Евгений понял, что его кандидатуру обком считает «срединной», устраивающей и коммунистов, и «демократов», и что обком в принципе не прочь посадить в кресло главреда партийной газеты Чеканова вместо Чеснокова. Польщенный Евгений, однако, наотрез отказался от высокого поста, сказав Валерию Александровичу, что хочет быть писателем, а не журналистом. В результате Леонид Александрович Чесноков продолжал руководить «Северным рабочим» еще около полутора лет.
Летом 1990 года Евгений сдал пост главного редактора «Юности» (подписной тираж которой составлял на тот момент уже 42 000 экз.) одному из своих молодых сотрудников, став, как и планировал, заведующим литературным отделом газеты. Он начал вести занятия литературного объединения и готовить для газеты литературные страницы.
Несколько раз писатель выступил в газете в рубрике «Прогноз на завтра». В одной из таких статей, под названием «В крайнем случае – кесарево сечение», Чеканов писал: «Медленно вызревает плод перестройки. Здесь счет особый – не девять месяцев, а, пожалуй, девять лет придется ждать, пока раздастся первый крик новорожденного. (Кстати, шесть уже прошло, осталось три – и такой срок вполне совпадает с предсказаниями некоторых православных священников о том, что «будет тяжело еще три года»). Не исключаю, что в случае крайней опасности акушерам придется пойти на кесарево сечение – на введение повсеместного президентского правления, на «забивание окна в Европу», на приостановку деятельности всех без исключения политических партий и т.п. Дитя того стоит. Выбор у нас невелик. Будем жить, будем работать, будем учиться. Будем учиться зарабатывать деньги и уважать чужую собственность как свою. Будем выплачивать наши долги. Будем медленно, обдирая в кровь пальцы и чертыхаясь, карабкаться вверх из обледенелой ямы, куда почти столетие назад сбросила нашу птицу-тройку дьявольская троица – Людендорф, Яков Шиф и Полиграф Шариков. И если, сорвавшись в очередной раз, мы упадем в объятия «диктатуры», которой, как букой, пугают нас сейчас чересчур нервные государственные деятели – что ж? По крайней мере, это не будет падением на дно ямы, где мы уже были…».
Не забывал Евгений и о поэзии. В ноябре Верхне-Волжское книжное издательство выпустило в свет очередной коллективный литературно-художественный сборник «Откровенный разговор» с подборкой стихов Чеканова. В этом же месяце в Ярославле была опубликована новая книга поэта – «Я одену тебя в поцелуи», посвященная вечной теме взаимоотношений мужчины и женщины. Сборник был издан за счет автора и опубликован непривычно большим для провинции тиражом в 20 000 экземпляров. Весь тираж автору продать не удалось, но в процессе реализации книги Евгений приобрел первичные навыки в сфере рыночной экономики: маленьким поэтическим томиком в мягких корках торговали проводники в электричке Ярославль-Москва, а перед этим в вагоне по радио звучали стихи Чеканова, прочитанные профессиональным актером Геннадием Некрасовым, ярославским приятелем поэта.
Перед необходимостью адекватно отвечать на вызовы зарождающегося в стране рынка вставали в этот период, так или иначе, все «профессиональные писатели» СССР. Те из них, кто обладал на тот момент какими-то сбережениями, ощущали потребность обратить бумажные деньги в более надежные активы. Осенью того же года, во время одной из встреч Чеканова с его столичным наставником, Юрий Кузнецов попросил своего ученика подыскать на Ярославщине дом в деревне, который можно было бы использовать в качестве дачи. Евгений нашел, с помощью своего однокурсника Александра Сержантова, неподалеку от станции Бурмакино подходящую по цене избу – но состояние ее требовало ремонта, и Юрий Поликарпович дом не купил.
В ноябре заведующий литературным отделом «Юности» вместе с группой молодежи вновь посетил Федеративную Республику Германию: ярославская молодежная газета совместно с кассельским журналом «Эссе» успешно осуществила совместный творческий проект.
Тем временем советская империя агонизировала. Выборы Бориса Ельцина председателем Верховного Совета РСФСР и принятие «Декларации о суверенитете России» не оставили Советскому Союзу шансов на спасение; вскоре начался «парад суверенитетов» внутри самой республики. Экономика страны рушилась, ситуация на потребительском рынке становилась катастрофической; во внутриполитической сфере размежевание «демократов» и «консерваторов» приобретало угрожающие формы.
Осмысливая то, что происходило на родине, молодой писатель приходил к выводу, что возврата к прежнему устройству общества не будет. Значит, – решил он, – надо учиться жизни в условиях рынка.
Для начала Евгений решил посетить несколько публичных лекций об основах предпринимательства, организованных Ярославским обкомом ВЛКСМ. А затем загорелся идеей создать так называемое «малое предприятие» – и попробовать зарабатывать деньги в сфере издательского дела. Никогда ранее не занимавшийся организацией производства поэт и журналист смог найти в Ярославле небольшой стартовый капитал, взял на работу главного бухгалтера и двух сотрудников – и с начала 1991 года с головой окунулся в мир мелкого бизнеса.